Публикации

Икона, о которой идет речь, – образы Святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. Они известны как великие богословы и отцы Церкви. Каждый святой являет собою пример жизни во Христе, пример для всех верующих.

О том, как такая величественная икона оказалась в Раифской обители – историю почти 25-летней давности, водителя монастыря, который привез икону в далеком 1995-м на стареньком капотном автобусе КАвЗ рассказывает ВАЛЕРИЙ КРАСАВИН:

– Да уж,  пришлось нам далековато за ней ехать. Сейчас уже и не помню названия этого местечка, а вот дорогу запомнил. (Смеется). Ехали через Цивильск, мимо Шумерли в Новгородскую область. Отправил нас с Антонычем туда наместник отец Всеволод. Сказал, что монастырю жерствует свое имущество какая-то семья издалека,  дом продали, а все,  что в доме  было – отдают. «Главное – икону трех святителей заберите. Аккуратнее с ней, смотрите!»
Приехали. Старый полуразвалившейся деревянный дом. Кое-какие вещи забрали, а икона... Огромная,  как стена! Три образа смотрят на нас...
Сама икона к стене деревянной была приколочена. И не просто гвоздями,  а какими-то металлическими штырями даже! С трудом отпилили. А за иконой – дыра, примерно, тридцать сантиметров на сорок... Закрыли хозяева-то иконой пролом в стене! Времена такие были,  что тут поделаешь.

Низ иконы был будто погрызан мышами. Я так подумал, потому что рядом мешок с крупой какой-то стоял. А икона-то тяже-е-лая! В машину затащили да назад поехали... Вернулись к вечеру. Отец Всеволод встречал. На территорию заехали, хотели вытаскивать,  а наместник запретил: «Никому не трогать! Только монахам!..» А куда потом ее дели, не знаю... Может, на реставрацию...

Но икону почти не раставрировали. Такой, какой видели ее паломники и прихожане, такая она и была. Разве что находилась под стеклом. По словам раифского художника-иконописца Юрия Пацукова, низ иконы не был «отгрызан мышами». Это естественный процесс всех икон – низ которых от времени и постоянного нахождения вертикально ветшает. Он же объяснил, что реставрация икон требует глубокого понимания времени написания и возможности отнести ее к той или иной школе и эпохе.

Икону на реставрацию забрали всего пару недель назад. Из Троицкого собора ее перенесли в храм Преподобных отцев в Синае и Раифе избиенных. Там-то и произошла встеча с художникомк-реставратором АЛЕКСАНДРОМ ЛИЗУНОВЫМ-ШУБИНЫМ. Мы попросили его рассказать и о работе над иконой, и немного о себе. Вот, что он поведал:
– От моего цепкого взгляда не ускользнула редкостная красота иконы Троицкого собора Раифского мужского монастыря «Три святителя», которая появилась на колонне собора где-то в 1997 году. Сквозь толстое заградительное стекло визуально я сразу определил, что икона написана с редким иконописным Божественным мастерством. Высокодуховное искусство определялось и таинственной игрой светотеней трех фигур – Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста.

По роду занятий мне приходилось по нескольку лет отсутствовать дома, в Зеленодольске, в связи с реставрационной работой в других храмах – Абрау-Дюрсо, Новороссийска, Кисловодска, Ессентуков, Чистополя, а также двух храмов в Елабуге.

За 20 лет наблюдений я начал замечать,  как начинают отставать от основания иконы украшающие фоновые рельефы по левкасу, которые были созданы,  видимо, до писания иконы, так как вся поверхность иконы до ее писания была позолочена сусальным золотом. Было похоже, что чеканка проводилась уже по подсохшему вызолоченному левкасу, и в связи с этим слой слой золота мог быть пробит чеканами,  и конденсат стал (при частых перепадах температур и влажности в соборе) разрушать левкас, попадая под золочение. А внизу иконы был разрушен даже красочный слой с левкасом,  из-под которого проглядывала шелковистая ткань поволоки.

Весной 2016 года я беседовал с наместником монастыря отцом Всеволодом, которого знал еще с самого начала основных работ в монастыре. Он посетовал,  что денег пока не хватает,  однако в мае 2016 года мы договорились, что после приезда Патриарха Кирилла в митрополию  я смогу приступить к работе над иконой.
Но все в руках Божиих,  и планы по реставрации иконы «Трех Святителей» смогли начаться  только с 1 февраля 2019 года уже при новом наместнике монастыря отце Гаврииле. 

Чтобы узнать побольше о художнике-рестараторе, который занимается столь высоким искусством, о его отношении к своей работе, надо знать и понимать его длительный путь к настоящему ремеслу.

– Любовь к искусству во мне пробудилось поздно – в пятом классе, до которого я был отличником.. К нам пришел новый учитель рисования. Похож он был на артиста Евгения Леонова, но не лысый, а с густой седой шевелюрой, невысокий. Левая нога у него была много короче, поэтому ходил он, опираясь на красивую, резную клюшку.
В уголках его глаз всегда была веселая жизнерадостность.
Авторитет он завоевал сразу и не только талантливым мастерством больших рук, в которых наши карандаши смотрелись соломинками, но и таинственными рассказами Жуля Верна и Конан Дойла.

Мне казалось, урок пролетал с его увлекательным повествованием минут за пять. Так мне казалось. И приходилось ждать дня три, так как уроки рисования всего-то были два раза в неделю.. Мне их так не хватало, что я попросил Виктора Петровича Зотеева – так звали учителя – давать мне задания на дом. Он меня всегда хвалил, показывая мои наброски классу. Я краснел, но стал уважаем одноклассниками, и мне поручали оформлять стенгазеты в школе.
Учеба по обычным предметам съехала на четверки. А тут еще добавились успехи в спорте, и к восьмому классу в дневнике замелькали птички-тройки. За что от родителей мне читались нотации, и было стыдно.

К весне 1965-го я приналег в учебе. И за весь калейдоскоп успехов – в искусстве, учебе и спорте, меня отправили в международный пионерский лагерь «Артек» в Крыму, где я тоже отличился – как чемпион в пионерском четырехборье и в искусстве. Видимо, поэтому мое «зазнайство и эгоизм» в спорте отметил прилюдно на пионерском сборе у костра пианист из Казахстана, Мурат. Маленький, щуплый паренек сказал:
– Саша ведет себя высокомерно.

Я тогда уже был 170 см ростом и на соревнованиях по прыжкам в высоту установил рекорд «Артека» точно с такой же цифрой – 170 см. Помню, у меня на глаза навернулись слезы, и мне было стыдно.

В 1962 году я стал посещать воскресную студию рисования в Чистопольском доме пионеров, которую вел мой дядя – родственник по линии папы – Нестеров Иван Александрович. Он был в то время директором Чистопольского краеведческого музея еще со времен войны. А с 1941 по 1945 год в Чистополь – городок на Каме – из Москвы прибыли много талантливых писателей, музыкантов, художников. И вместе с Пастернаком, Исаковским, Леоновым, Треневым приехал выдающийся художник-реставратор России – Сычев Николай Петрович, который в Успенском Соборе города Владимира впервые в 1938 годах открыл росписи Андрея Рублева.

Дядя отвел ему «пентхаус» на чердаке Музея, который располагался в особняке купца Подуруева, что неподалеку от Никольского Собора, на высоком левобережье Камы. Там он и жил до окончания войны целых три года. Надо отметить, что и дядя Иван Александрович и Николай Петрович  были не просто любители своего ТРУДА, но и скромные энтузиасты в делах культурного наследия России.

Так, совместными усилиями в Чистопольском музее появилась коллекция живописи академических мастеров кисти из запасников Русского музея, Третьяковской галерии, Эрмитажа. Чтобы картины не разрушались в подвальных запасниках, их стали выставлять на обозрение. Это не только радовало чистопольцев, но и сразу дало толчок к образованности и появлению плеяды самодеятельных молодых людей.

Таким образом, Чистопольский музей собрал такую редкую компанию талантов и подвижников искусства и литературы. Н. П. Сычев научил дядю всем тонкостям реставрационного искусства в работе с иконой, а уже Иван Александрович приобщил к этому меня.

Помню свою первую икону Богородицы XVIII века, которая осталось со мной по сей день, как талисман мастерства.

Мой отец – строитель, был против моего увлечения искусством, считал это дилетантством и делом не совсем серьезным. Однако в 35 лет я стал профессионально заниматься реставрацией настенных росписей и икон в соборах России.

Так, под руководством Ю. Я. Пугачева мои детские мечты превратились в дальнейшем в профессию художника-реставратора II категории Московского научно-реставрационного управления, где я проработал с 1997 по 2005 год в стенах Благовещенского собора Казанского кремля. Это была настоящая битва за сохранение уникального памятника живописного творчества палехских мастеров-монументалистов 1870 –1912 годов.

В те очень далекие от нас годы бригаду живописцев возглавлял Сафонов Николай Петрович (из династии палехских мастеров). Восстанавливая Сафоновский Палех Подлинный, дошедший до нашего времени более чем через 100 лет, сердце наполнялось Божественной радостью и восторгом.
Все тяжести реставрационных трудов забываются, и остается память соприкосновения к ступеням высокого искусства, которое сегодня помогает соприкоснуться с вечностью, от которой веет Божественной красотой.

В этой художественной деятельности нахожусь до сих пор.

Подготовила Ольга Романова