Публикации

«Мир стоит молитвою», – пишет Силуан Афонский. Молитва – это духовная пища, наша насущная потребность. Вместе с тем, молитва – это делание, труд нашей души. Господь, а вслед за Ним и апостол Павел завещают нам молиться непрестанно. О молитве писали великие подвижники – Иоанн Синайский и Феофан Затворник, Силуан Афонский и Игнатий Брянчанинов, и многие другие святые отцы.

В последнее время часто можно слышать мнение о том, что непрестанная молитва – прерогатива лишь монахов, и все, что написано о молитве, относится прежде всего к ним, ведь мирянин погружен в заботы мира сего и не имеет возможности постоянно пребывать в молитве. Давайте порассуждаем, стоит ли идти на поводу у этой мысли. Для этого ответим на несколько вопросов.

Что такое молитва?

Прежде всего, молитва – это труд, и молиться трудно. Наверное, поэтому и возникает соблазн сказать себе, что настоящая молитва, которой можно и нужно учиться, не для всех. В молитве нет места образам, фантазиям, которые часто подогревают наши эмоции, чувственность так же не для нее. Ум должен быть чистым, а сердце должно быть готово ко встрече с Богом, а Он может оказаться совсем не таким, каким мы Его себе представляли. 

В молитве, через обращение ко Христу, мы раскрываем себя для Бога, ища Его и находя общение с Ним. Молитва – это диалог, в котором Господь нам всегда отвечает, возможно, не сразу и не так, как мы того ожидаем, разными способами, но ответ всегда есть. Молитва может быть со словами и без слов. Многословие – это не то, чего ждет от нас Господь. Для него важно наше сердце. Если молитва не достигла сердца – она не достигла и Бога.

Главное в молитве – это стоять перед Богом, ощущая Его присутствие, как Личности, переориентировав фокус внутреннего мира с себя на Бога. Вот почему нам так трудно молиться – падшее человеческое естество бунтует, ведь молитва покушается на его «самодостаточность». Экзистенциональное переживание предстояния человека перед Богом – и есть молитва.

Что происходит, когда мы молимся?

Природа человека трехсоставна и изначально имеет свою иерархию: дух управляет душой, душа — телом. Грехопадение нарушило ее, и запросы тела оказались на высшей ее ступени. Таким образом, падший человек потерял связь с Богом. Когда мы молимся, душа наша вновь возносится к Богу. «Горе имеем сердца», – поем мы на Литургии. В этот момент власть плоти ослабевает, она перестает давлеть над душой и духом. Задуманная Творцом иерархия восстанавливается благодаря молитве.

Молитва переустраивает внутренний мир человека, изменяя его отношения с миром, с Богом и с самим собой. Таким образом, мы творим молитву, а молитва творит нас. В молитве мы становимся соработниками Богу в деле своего спасения, а молясь друг за друга, и — в деле спасения ближних. Мы – Церковь Христова, и между нами есть живая связь – и между живыми, и между усопшими. Молитва объединяет нас всех.

Что мешает молитве?

У молитвы есть духовные враги, не дающие ей исцеляющего простора в человеческом сердце. Первый враг – это эгоизм. Эгоизм – искаженная, деформированная и невротическая любовь к себе. Она чаще всего проявляется в трех видах: как тщеславие, сребролюбие и сластолюбие, то есть как стремление к наслаждению.

Молитва – это преимущественно интимная внутренняя жизнь, а тщеславие – поза, жизнь вовне, экстраверсия, демонстративность. Тщеславие заменяет лицо маской и саму молитву превращает в какой-то перформанс. Тщеславный – это «артист благочестия», он не может пребывать умом в своем сердце, он непрестанно репетирует роли, которые каждый раз будет играть перед людьми, в том числе и роль молитвенника. Тщеславный либо будет откровенно говорить, либо будет намекать на силу, значимость и чудодейственность своей молитвы. Когда тщеславный находится среди людей, то он готов неустанно молиться хоть целыми часами, чтобы завоевать похвалу своей игре в благочестие. Когда же он остается наедине с самим собой, когда нет зрителей, то почему-то желание молиться у него таинственным образом исчезает.

Далее – сребролюбие. У человека, одержимого алчностью, все его мысли, чувства и желания находятся там, где его богатство. Он пребывает в перманентной тревоге и волнении о том, как же сохранить, как умножить его, даже на молитве он думает о деньгах. Его молитва – формализм, внешний безжизненный ритуал, жертва Каина Богу, потому что он опирается всем своим нутром не на Бога, а на свои капиталы. Его бог – это Мамона. Сердце сребролюбца становится твердым, как камень, молитва не оставляет в нем практически никакого следа, как стальной резец на алмазе.

Сластолюбие, или любовь к душевно-плотским удовольствиям,– это, в сущности, деформированная любовь к себе, когда человек отождествляет себя со своим телом. Молитва требует духовной чистоты, прозрачности и ясности ума, а наслаждение погашает свет ума. Наслаждение относится к комплексам нервного возбуждения, поэтому, как правило, оно оканчивается душевной опустошенностью, разочарованием и тоской. Любое наслаждение – это утрата духовной энергии. Наслаждение – эрзац духовной радости и любви. Любовь к наслаждениям делает сердце человека окаменевшим, бесчувственным и эгоистичным. Если гедонист и горячо молится, то только лишь тогда, когда его вдруг настигают болезни и скорби, мешающие ему во всей полноте легкомысленно наслаждаться этой земной жизнью.

Так всем ли заповедано непрестанно молиться или только монахам?

Не существует двух отдельных систем духовной жизни – мирской и монашеской. Непрестанная молитва и для тех, и для других. Тот, кто хочет быть с Богом использует для молитвы любую свободную минуту. Молитва не требует какого-то особенного языка, она может быть совсем простой и короткой, позволяющей на ней сосредоточиться.

Для большинства и монахов, и мирян такой молитвой является Иисусова молитва. Творя ее, мы непрестанно вспоминаем о Христе, и все наше существо – и внешнее, и внутреннее – наполняется Богом. Совершается некое таинство – Бог-Личность входит в человеческую личность, благодаря постоянному памятованию о Боге и призыванию имени Божьего, и сердце человеческое становится храмом Божьим. Это не магическое заклинание, имеющее силу само по себе. Повторение Иисусовой молитвы по словам схиархимандрита Эмилиана – «это просто усиление, сосредоточение и укоренение имени Христа и, следовательно, Самого Христа в нашей повседневной жизни».

Иисусову молитву можно творить и во время работы, и во время еды, и во время болезни. Спектр смыслов, вкладываемых в нее, может быть бесконечен. Она может быть как о том, что возвышает человека и приближает его к Богу, так и о самых простых, насущных вещах, составляющих нашу повседневную жизнь. Она доступна всем и всегда. Поэтому нет никаких оправданий отсутствию молитвы в жизни человека.

Анастасия Кузнецова